Негде
Слово «негде» — короткое, но волшебное. В «Сказке о золотом петушке» Александра Сергеевича Пушкина с него начинается всё действие:
«Негде, в тридевятом царстве,
В тридевятом государстве
Жил-был славный царь Дадон…»
Здесь слово «негде» используется в старинном значении — «в одном месте», «где-то далеко», — и с самых первых строк переносит нас в сказочный мир. Это не просто указание на место. Это формула начала волшебной истории, которую мы слышим с детства. Как только звучит «негде», мы понимаем: сейчас начнётся сказка, где всё возможно — говорящие животные, волшебные птицы, необычные герои и чудеса.
Такое употребление слова пришло из старорусской и церковнославянской речи, где оно означало не «нет места», как чаще говорят сегодня, а именно — «где-то», «в некотором месте». В сказках, былинах, народных преданиях оно стало частью особого языка — языка волшебства. Писатели XIX века, особенно Пушкин, использовали это слово осознанно, чтобы сохранить дух народной речи. Он собирал старинные сказки, слушал народную речь и точно знал, как звучит «по-настоящему сказочно». Поэтому в начале его сказки стоит именно «негде» — не «где-то» и не «в одном царстве», а так, как говорили в народе.
Его современники — Жуковский, Крылов, Одоевский — тоже обращались к сказочному языку, используя похожие выражения. Это создаёт у читателя ощущение, будто он открывает не просто книжку, а старую волшебную рукопись, передающую древнюю, мудрую, красивую историю.
Сегодня в обычной речи слово «негде» почти не используется в этом сказочном значении. Мы говорим: «где-то далеко», «в каком-то месте», «жили-были» — и это звучит привычно. Но когда в книге или спектакле появляется старинное: «Негде, в тридевятом царстве…», — мы сразу чувствуем: начинается что-то особенное.
Таким образом, слово «негде» в пушкинской сказке — это не просто старинное слово. Это вход в мир сказки, в мир чудес, где возможно всё. Оно напоминает нам о красоте языка прошлого и о том, как одно маленькое слово может открыть целую вселенную.
А в современном языке от этого волшебного значения почти ничего не осталось. Теперь слово «негде» чаще всего означает просто «нет места, где...» — например: «мне негде сесть», «негде припарковаться». Так старинное сказочное слово стало обычной частью повседневной речи.
Ратное дело
В литературе эпохи Пушкина понятие «ратного дела» занимает важное место и связано с темой воинского подвига, мужества и служения Отечеству. Это выражение уходит корнями в древнерусскую традицию и обозначает военную службу, участие в сражениях, защиту родины с оружием в руках.
Для Пушкина и его современников «ратное дело» было не только элементом исторического прошлого, но и актуальной темой — многие из них были свидетелями или участниками Отечественной войны 1812 года, Кавказских походов и других военных событий. Эти события оставили глубокий след в общественном сознании и нашли отражение в литературе.
У Пушкина образ ратного дела проявляется, например, в «Полтаве», «Капитанской дочке» и «Песне о вещем Олеге». В этих произведениях военное дело предстает как нечто героическое, но одновременно трагическое, требующее мужества и самопожертвования. Он показывает не только сражения, но и нравственный выбор, стоящий перед человеком на войне.
Современники Пушкина — Лермонтов, Жуковский, Рылеев — также обращались к теме ратного дела. В поэзии Лермонтова оно связано с романтикой войны и личной храбростью, но и с одиночеством, внутренним конфликтом героя. У Жуковского — это часто эпическое осмысление подвига, воспитание чувства долга и любви к Отчизне.
Таким образом, «ратное дело» в литературе пушкинской эпохи — это не просто военное ремесло, а нравственно значимая деятельность, в которой проявляется характер героя, его честь, достоинство и готовность пожертвовать собой ради высших идеалов.
Тридевятое царство
Образ «тридевятого царства» — неотъемлемая часть русской сказочной традиции, воплощение волшебного, далёкого и загадочного мира, куда отправляется герой в поисках истины, любви или чуда. Этот образ имеет глубокие корни в фольклоре и мифологии, где он символизирует переход за грань обыденного, испытание, инициацию, путь героя к преображению.
В русских народных сказках тридевятое царство — это пространство за пределами привычного мира, зачастую находящееся «за тридевять земель». Это и метафора дальнего пути, и указание на сакральное пространство, где обитают сказочные существа, колдуны, Баба-Яга, бессмертные враги и чудесные помощники.
Александр Сергеевич Пушкин, создавший поэтические сказки, мастерски переосмыслил этот архетипический образ. В «Сказке о царе Салтане», «Сказке о мёртвой царевне», «Сказке о золотом петушке» и других произведениях Пушкина тридевятое царство — это не просто фон для волшебных событий, а важный элемент повествования, место, где разворачиваются главные испытания героя. Часто оно отделено от «нашего мира» непроходимыми лесами, морями, горами — и путь туда требует мужества, упорства и веры.
У Пушкина тридевятое царство сохраняет фольклорные черты, но насыщается новыми смыслами — это и пространство свободы, и отражение внутреннего мира героя, и поле для столкновения добра и зла, любви и предательства. В этом волшебном мире герой, пройдя испытания, обретает мудрость, достоинство, признание.
Современники Пушкина — Жуковский, Кюхельбекер, Погодин, Одоевский — также обращались к сказочным мотивам. Например, Жуковский в балладе «Людмила» использует мотив волшебного похищения и сказочного пространства, отсылая к фольклорным образам. У Одоевского в «Городке в табакерке» сказочное царство становится механизмом объяснения устройства мира — на грани науки и фантазии.
Исторический контекст возникновения и закрепления образа тридевятого царства уходит к дохристианским верованиям славян, где существовали представления о трёх мирах: Яви (реальность), Нави (мир мёртвых) и Прави (божественный порядок). Тридевятое царство может пониматься как один из этих уровней — сакральный мир, куда можно попасть лишь в состоянии духовного перехода или особой миссии. Позднее этот образ был воспринят христианской культурой как аллюзия на рай, «град Небесный», или «рай земной», и сохранился в народном воображении.
Таким образом, в пушкинской эпохе «тридевятое царство» — это не просто дань фольклору, но и символ поиска идеала, внутреннего роста и поэтической мечты. Оно стало универсальным пространством, где герои сталкиваются с предельными испытаниями и обретают своё предназначение.
Смолоду
Слово «смолоду», сегодня звучащее архаично и даже немного поэтично, имело в пушкинскую эпоху вполне живое и распространённое значение. Оно обозначает «с ранней молодости», «с юных лет» и несло в себе как временную характеристику, так и оценку становления личности. Этот наречный оборот происходит от слова «молод» — старославянского корня, означающего молодость, юность, начало жизненного пути.
У Александра Сергеевича Пушкина слово «смолоду» встречается в стихах и прозе как часть размышлений о характере, судьбе, воспитании человека. Оно связано с формированием личности и привычек:
«Смолоду привык к свободе...» — пишет он, описывая героя, чьё отношение к жизни сложилось в юные годы и определило весь последующий путь.
У Пушкина «смолоду» часто используется как оценка корней поступков — человек становится тем, кем он есть, благодаря тому, что было заложено в него с молодости. Юность — ключевой этап нравственного выбора, формирования идеалов, пристрастий и слабостей.
В «Евгении Онегине» тема юности, ошибок и привычек «смолоду» приобретает философский оттенок. Поведение Онегина, его скука, легкомыслие, отчасти предопределены его воспитанием и образом жизни в юные годы.
У Жуковского, Лермонтова, Грибоедова и других писателей и поэтов той эпохи слово «смолоду» также появляется как часть описания становления героя. В «Герое нашего времени» Лермонтов прямо или косвенно говорит о том, как привычки и взгляды, привитые с ранних лет, формируют тип «лишнего человека».
Жуковский же акцентирует внимание на нравственных основах, заложенных «смолоду», — через поэтическое воспитание чувств и идеалов, стремление к духовному росту. У Грибоедова в «Горе от ума» мы видим, как поколение молодых, сформированное в одном историческом контексте, сталкивается с традиционализмом старших — и «смолоду» здесь становится границей между мирами.
В допетровской Руси и в XVIII веке воспитание «смолоду» имело сакральное значение. Именно в детстве и юности человек должен был научиться добродетелям, обязанностям перед семьёй, родом, Отечеством. Особое внимание уделялось военному, религиозному и моральному воспитанию мальчиков в дворянских семьях.
Слово «смолоду» использовалось в повседневной речи, в летописях, в духовных поучениях, где подчёркивалось, что если не заложить добродетели в человека «смолоду», он «во зрелости не уцелеет».
В современном русском языке слово «смолоду» практически не употребляется в живой разговорной речи, но сохраняется в литературном, публицистическом и ироническом контексте. Оно используется:
- в стилизации под старину или «высокий» стиль:
«Он смолоду отличался решимостью и твёрдостью характера». - в иронии — как отсылка к старомодному взгляду на жизнь:
«Смолоду приучен к порядку, теперь не иначе как по расписанию живёт». - в мотивационных и воспитательных текстах:
«Хочешь быть здоров — занимайся спортом смолоду».
Таким образом, слово «смолоду» прошло путь от живого повседневного термина до поэтического и культурного маркера. В пушкинскую эпоху оно отражало важнейшую идею: всё значимое в человеке — от любви до чести — начинается с юности. Сегодня это слово стало напоминанием о важности воспитания и тех невидимых основ, которые человек получает в начале своего жизненного пути.
Наносить обиду
В сказке Александра Сергеевича Пушкина «Сказка о золотом петушке» рассказывается о царе Дадоне. В начале сказки он страдал от постоянных врагов и тревог. Чтобы спасти своё царство, он обратился к мудрецу, и тот подарил ему волшебного петушка. Этот петушок должен был сидеть на башне и кричать, если надвигается опасность. Так царь смог спокойно жить и не бояться нападений.
Но прошло время, и царь сам стал нападать на соседей, хотя никто его не трогал. Пушкин так и пишет:
«…и соседям то и дело
Наносил обиды смело…»
Что это значит? Это значит, что царь постоянно делал другим плохо. Он начинал войны, обижал соседей, разрушал их земли, даже когда они не были врагами. Такое поведение Пушкин называет «наносить обиды».
Это старинное выражение. Оно означает специально кого-то обижать, делать кому-то больно или плохо: словами, поступками или действиями. Это не просто случайно обидеть кого-то — это значит намеренно поступать несправедливо, зло и грубо.
Во времена Пушкина такие слова были очень важными. Если кто-то «наносил обиду», это считалось большим нарушением. Иногда за это вызывали на дуэль. Особенно сильно к этому относились люди, для которых честь и достоинство были главными в жизни.
Царь Дадон забыл про справедливость и стал вести себя как злой, гордый человек. Он думал только о себе и считал, что раз у него есть сила — он может делать всё, что хочет. Но сказка показывает: за такие поступки всегда приходит расплата. В конце царь теряет всё — и спокойствие, и власть, и свою честь.
Сегодня выражение «наносить обиду» почти не используется в обычной речи. Сейчас чаще говорят «обидел», «оскорбил», «задел», «поступил несправедливо». Но иногда это старинное выражение можно услышать в сказках, книгах или на уроках литературы.
Оно звучит красиво и серьёзно, и напоминает нам о том, как важно быть добрым, справедливым и уважать других. А главное — не использовать силу для того, чтобы обижать, ведь настоящий герой — не тот, кто побеждает всех, а тот, кто защищает слабых и поступает честно.
